Пн Июл 06, 2015 3:41 am автор 
Биография Марины Цветаевой, если ее рассматривать ее безотносительно к восприятию событий жизни самим поэтом, не имеет смысла. Более того, Марина Ивановна изначально задумывала поэтические сборники как дневник своей души.
Позднее ее творчество, усиленное воспоминаниями и прозой, приобретает дополнительный смысл и масштаб исторической летописи: первой мировой войны, октябрьской революции, белой эмиграции и сталинской эпохи.
Событий, сквозь которые она прошла как сквозь строй, оставившие в душе рубцы, синяки и кровоподтеки.
Она тщательно датирует каждое свое стихотворение и по датам, как по камушкам, можно пройти всю ее жизнь до последнего предсмертного и поминального по себе, еще живой, «Я стол накрыл на шестерых».
В поэзии – это уникальный случай. По датам стихов и прозы можно восстановить не только внешний рисунок биографии поэта, но и жизнь души. Можно проследить, как менялась поэтика, стиль, слог, философия жизни.
Марина Ивановна не была религиозной в традиционном смысле слова. Она была ближе к языческому восприятию и ощущению мира, хотя очень хорошо знала библейскую историю и оперировала ею органично и естественно.
Она прислушивалась. Это, по-моему, самое точная характеристика ее способа поэтического осмысления мира. Она, прислушиваясь к нему и могла, как чуткая антенна, уловить в языке и мире самые тонкие и потаенные оттенки и смыслы, воплотив их в звуке и слове, сделав непотаенными.
Ее восприятие мира, способ его слышания могу сравнить только с методом немецкого философа, современника Марины Ивановны, Мартином Хайдеггером. Он утверждал, что язык обладает своим философским запасом и смыслом, который оба пытались уловить и сделать явным.
Рискну сказать, что в этом была большая заслуга отца Марины Ивановны. Если посмотреть на фотографию, где отец и дочь вместе, то их лица настолько похожи, что почти неразличимы.
Народные гены отца и его исследования, связанные с мифами, античностью, искусством и языком работали помимо и поверх их голов, захватывая не только отца, но и его дочек. И Марина, и Анастасия стали писателями, пусть и с разным уровнем таланта и гениальности.
Отец Марины Ивановны, известный филолог, искусствовед и ученый Цветаев Иван Владимирович, не был сильно озабочен воспитанием своих четверых детей, в том числе двоих – Марины и Анастасии - от второго брака.
Для него главной заботой всегда была работа: строительство Музея искусств, подбор материалов и экспозиции музея, филологические исследования.
Преданный делу и работе, стихийный и глубинный носитель народной культуры и традиции, человек мягкой русской души, он оказал влияние на Марину не меньшее, если не большее, чем мать, полностью посвятившая себя воспитанию детей и семье.
Сын, внук и правнук священника, закончивший духовную семинарию, Иван Владимирович, однако, не был фанатично преданным православию человек: умер он без священника и благословения, а любимой поговоркой профессора была «Под небом всем места хватит».
Учтем также, что отец общался с лучшими людьми того времени, ездил и подолгу вместе с семье жил за границей, где девочки учились в лучших учебных заведениях, что Марину с детства окружал необычный мир искусства и литературы.
Мир героев и богов Древней Греции, Древнего Рима, библейских персонажей, немецких и французских романтиков, язык Франции, Италии, Германии. Атмосфера, в которой жила и росла Марина, была пропитана мировой культурой. В этом мире и среди этих героев она была у себя дома и в своей стихии.
Но была еще и Таруса, истинно русские места, в которых рос Иван Владимирович, а потом подолгу снимал здесь дачу, увозя сюда на все лето семью. Русские места, родная речь, народные традиции стали такой же частью Марины Ивановны, как и мировая культура.
Учтем и родственную связь семейства с Дмитрием Иловайским, известным русским историком, на чьих книгах воспитывалась почти вся Россия. Он был таким же фанатиком русской истории и ежедневного, кропотливого труда, как и Иван Владимирович.
Иловайский был очень своеобразным человеком, любившим только своих внуков, детей Ивана Владимировича от первого брака.
Приходя в дом зятя, он смотрел на детей как на предметы, а не как на живых людей. Он пережил всех своих жен и детей, кроме единственной - Ольги, сбежавшей в Сибирь с евреем, что никогда ей не было прощено.
Миллионы, которые заработал Иловайский трудами и которые не спешил отдавать детям, достались большевикам. Его дочь Варвара, выйдя замуж за Ивана Владимировича и родив ему двоих детей, до конца жизни так и осталась единственной любовью отца Марины.
Тень бывшей жены, невидимо и всегда, присутствовала в доме профессора, доставшемся в наследство дочери от старика Иловайского.
Но главной в доме для Марины и Анастасии была все-таки мама. С мамой у Марины, однако, не складывалось. Между ними были отношения не «мать-дочь», а скорее «учитель-ученик».
Мама, Мария Александровна Мейн, рано осталась сиротой: ее мать – польская дворянка – умерла 26 лет от роду и девочка воспитывалась отцом – Александром Даниловичем Мейн, богатым прибалтийским немцем.
Сформировали девочку строгое протестантское немецкое воспитание, многочисленные запреты и ограничения, в том числе и на общение с другими детьми, одиночество, труд и дисциплина.
Имея талант пианистки, она не смогла сделать музыкальную карьеру: отец ей строго запретил выступать на сцене. Влюбившись в 17 лет, ее снова постигло разочарование: отец отказался ее благословлять на этот брак. И она вышла за Ивана Владимировича, не любя, но не смея перечить отцу.
Иван Владимирович женился, потому что Мария Александровна Мейн была подругой умершей жены и по воспитанию была способна стать хорошей матерью детей от первого брака и быть преданной женой.
Весь свой нерастраченный потенциал пианистки Мария Александровна хотела воплотить в своих детях. Но долгожданный сын, о котором мечтала, так и не родился, а девочки не были увлечены игрой на пианино так, как их мать.
Однако, она смогла пропитать детей музыкой и привить протестантскую этику труда: ежедневного и неуклонного. Смогла привить им и дисциплину. И Марина Ивановна всю жизнь с немецкой педантичностью каждый день садилась за стол писать, в каком бы состоянии духа не была и как бы не складывалась ее жизнь.
Словом, Марина росла недолюбленным ребенком, всю жизнь добирая любви, которую не додали ей в детстве. И откликалась на любовь так сильно, что ее партнеры не выдерживали накала страстей и уходили.
Отец Марии Александровны был очень добрым человеком, любил внуков, не деля их на родных и не родных, в отличие от Иловайского. И привозил им всегда много подарков.
И еще одна черта, доставшаяся от матери, нелюбовь к деньгам. Деньги в доме Цветаевых всегда считались грязью, после которой надо тщательно мыть руки.
Труд, рыцарское благородство, преданность, трудности и культура – вот почва, которая подарила нам, по словам Иосифа Бродского, самого гениального поэта XX века – Марину Ивановну Цветаеву.
Позднее ее творчество, усиленное воспоминаниями и прозой, приобретает дополнительный смысл и масштаб исторической летописи: первой мировой войны, октябрьской революции, белой эмиграции и сталинской эпохи.
Событий, сквозь которые она прошла как сквозь строй, оставившие в душе рубцы, синяки и кровоподтеки.
Она тщательно датирует каждое свое стихотворение и по датам, как по камушкам, можно пройти всю ее жизнь до последнего предсмертного и поминального по себе, еще живой, «Я стол накрыл на шестерых».
В поэзии – это уникальный случай. По датам стихов и прозы можно восстановить не только внешний рисунок биографии поэта, но и жизнь души. Можно проследить, как менялась поэтика, стиль, слог, философия жизни.
Марина Ивановна не была религиозной в традиционном смысле слова. Она была ближе к языческому восприятию и ощущению мира, хотя очень хорошо знала библейскую историю и оперировала ею органично и естественно.
Она прислушивалась. Это, по-моему, самое точная характеристика ее способа поэтического осмысления мира. Она, прислушиваясь к нему и могла, как чуткая антенна, уловить в языке и мире самые тонкие и потаенные оттенки и смыслы, воплотив их в звуке и слове, сделав непотаенными.
Ее восприятие мира, способ его слышания могу сравнить только с методом немецкого философа, современника Марины Ивановны, Мартином Хайдеггером. Он утверждал, что язык обладает своим философским запасом и смыслом, который оба пытались уловить и сделать явным.
Рискну сказать, что в этом была большая заслуга отца Марины Ивановны. Если посмотреть на фотографию, где отец и дочь вместе, то их лица настолько похожи, что почти неразличимы.
Народные гены отца и его исследования, связанные с мифами, античностью, искусством и языком работали помимо и поверх их голов, захватывая не только отца, но и его дочек. И Марина, и Анастасия стали писателями, пусть и с разным уровнем таланта и гениальности.
Отец Марины Ивановны, известный филолог, искусствовед и ученый Цветаев Иван Владимирович, не был сильно озабочен воспитанием своих четверых детей, в том числе двоих – Марины и Анастасии - от второго брака.
Для него главной заботой всегда была работа: строительство Музея искусств, подбор материалов и экспозиции музея, филологические исследования.
Преданный делу и работе, стихийный и глубинный носитель народной культуры и традиции, человек мягкой русской души, он оказал влияние на Марину не меньшее, если не большее, чем мать, полностью посвятившая себя воспитанию детей и семье.
Сын, внук и правнук священника, закончивший духовную семинарию, Иван Владимирович, однако, не был фанатично преданным православию человек: умер он без священника и благословения, а любимой поговоркой профессора была «Под небом всем места хватит».
Учтем также, что отец общался с лучшими людьми того времени, ездил и подолгу вместе с семье жил за границей, где девочки учились в лучших учебных заведениях, что Марину с детства окружал необычный мир искусства и литературы.
Мир героев и богов Древней Греции, Древнего Рима, библейских персонажей, немецких и французских романтиков, язык Франции, Италии, Германии. Атмосфера, в которой жила и росла Марина, была пропитана мировой культурой. В этом мире и среди этих героев она была у себя дома и в своей стихии.
Но была еще и Таруса, истинно русские места, в которых рос Иван Владимирович, а потом подолгу снимал здесь дачу, увозя сюда на все лето семью. Русские места, родная речь, народные традиции стали такой же частью Марины Ивановны, как и мировая культура.
Учтем и родственную связь семейства с Дмитрием Иловайским, известным русским историком, на чьих книгах воспитывалась почти вся Россия. Он был таким же фанатиком русской истории и ежедневного, кропотливого труда, как и Иван Владимирович.
Иловайский был очень своеобразным человеком, любившим только своих внуков, детей Ивана Владимировича от первого брака.
Приходя в дом зятя, он смотрел на детей как на предметы, а не как на живых людей. Он пережил всех своих жен и детей, кроме единственной - Ольги, сбежавшей в Сибирь с евреем, что никогда ей не было прощено.
Миллионы, которые заработал Иловайский трудами и которые не спешил отдавать детям, достались большевикам. Его дочь Варвара, выйдя замуж за Ивана Владимировича и родив ему двоих детей, до конца жизни так и осталась единственной любовью отца Марины.
Тень бывшей жены, невидимо и всегда, присутствовала в доме профессора, доставшемся в наследство дочери от старика Иловайского.
Но главной в доме для Марины и Анастасии была все-таки мама. С мамой у Марины, однако, не складывалось. Между ними были отношения не «мать-дочь», а скорее «учитель-ученик».
Мама, Мария Александровна Мейн, рано осталась сиротой: ее мать – польская дворянка – умерла 26 лет от роду и девочка воспитывалась отцом – Александром Даниловичем Мейн, богатым прибалтийским немцем.
Сформировали девочку строгое протестантское немецкое воспитание, многочисленные запреты и ограничения, в том числе и на общение с другими детьми, одиночество, труд и дисциплина.
Имея талант пианистки, она не смогла сделать музыкальную карьеру: отец ей строго запретил выступать на сцене. Влюбившись в 17 лет, ее снова постигло разочарование: отец отказался ее благословлять на этот брак. И она вышла за Ивана Владимировича, не любя, но не смея перечить отцу.
Иван Владимирович женился, потому что Мария Александровна Мейн была подругой умершей жены и по воспитанию была способна стать хорошей матерью детей от первого брака и быть преданной женой.
Весь свой нерастраченный потенциал пианистки Мария Александровна хотела воплотить в своих детях. Но долгожданный сын, о котором мечтала, так и не родился, а девочки не были увлечены игрой на пианино так, как их мать.
Однако, она смогла пропитать детей музыкой и привить протестантскую этику труда: ежедневного и неуклонного. Смогла привить им и дисциплину. И Марина Ивановна всю жизнь с немецкой педантичностью каждый день садилась за стол писать, в каком бы состоянии духа не была и как бы не складывалась ее жизнь.
Словом, Марина росла недолюбленным ребенком, всю жизнь добирая любви, которую не додали ей в детстве. И откликалась на любовь так сильно, что ее партнеры не выдерживали накала страстей и уходили.
Отец Марии Александровны был очень добрым человеком, любил внуков, не деля их на родных и не родных, в отличие от Иловайского. И привозил им всегда много подарков.
И еще одна черта, доставшаяся от матери, нелюбовь к деньгам. Деньги в доме Цветаевых всегда считались грязью, после которой надо тщательно мыть руки.
Труд, рыцарское благородство, преданность, трудности и культура – вот почва, которая подарила нам, по словам Иосифа Бродского, самого гениального поэта XX века – Марину Ивановну Цветаеву.
